Иными словами, образ дома отражал мироздание, в представлении всех народов мира мира, или земли, и нижнего мира, или преисподней. Человек, хозяин был душой дома, и дом описывался теми же словами, что и человеческое тело. Дом «смотрел» наружу окнами; фронтон из брёвен русские называли лбом или лбищем, белорусы — челом; затёсанные концы верхнего бревна в доме именовались усами, а выемки в стропилах — ушами; у белорусов существовала особая конструкция крыши, называвшаяся чубом. Угол у печи был женской частью избы, её внутренним, сокровенным местом в отличие от пространства у дверей — внешнего, которое искони считалось мужским. Входили в дом, особенно чужой, помолясь: «Без Бога — не до порога». Порог вообще мыслился границей, разделяющей своё и чужое пространство, и потому «диктовал» правила поведения: через него нельзя было здороваться, подавать руку, на нём не следовало сидеть, стоять, есть. Гостя обычно встречали за порогом и пропускали в дом впереди себя; отправляясь в дальнюю дорогу, присаживались у порога и перед ним произносили слова прощания. Как проницаемое место на границе двух миров, порог старались защитить, например вешали над ним косу: «коса в пороге охраняет от злых людей», как бы обрубает их пути и не пускает в дом. Во внутреннюю часть избы без приглашения входить не полагалось, для непрошеных гостей, в основном нищих и странников, возле двери стояла так называемая нищая лавка. Вообще каждая вещь в доме занимала определённое традицией место: лишь так она выполняла своё предназначение наилучшим образом. Важнейшая издревле часть жилища — очаг находился в самом центре, и с тех пор сохранилось особое отношение к середине избы. Позднее, когда очаг заменила печь, она разместилась в углу, но не утратила своей главенствующей роли для обитателей дома: в ней по-прежнему поддерживали «живой» огонь, на ней готовили еду, спали. На ночь полагалось ставить на печь горшок с водой и класть полено: так «кормили» огонь. С печью было связано немало примет и поверий.